Впервые я услышала о нем на ежегодной выставке в 2006 году. «А-а-а, Ка-а-зи-и-ми-и-ррр!» - раскатисто пролетело мимо меня, устремляясь куда-то в глубь зала. Волна людского потока стала увлекать меня следом за неизвестным для меня именем. «Кто это? Почему не знаю?» - мысли сменялись калейдоскопом, а мое любопытво уже подыскивало тепленькое местечко, где бы я смогла все по лучше рассмотреть. «Еще пару минут у меня есть», - продолжала я диалог с собой, - пока сделают подводку, объявят все мыслимые и немыслимые регалии, я смогу пристроиться среди возрастающего потока зрителей». Но ничего подобного не случилось. Заиграла музыка и на подиуме появился …ОН!
Описывать происходившее не реально.
Лучше за танец, может рассказать только танец.
Впечатления захлестнули и унесли в загадочный непознанный мир…
Такой была моя первая встреча с Казимиром - мистиком и романтиком нашего времени.
Прошел год и я осуществляю свою давнишнюю мечту – развеять слухи и мифы об известном славянском танцоре шоу-беллиденса и яркой звезде
Экзотик-Шоу – Казимире Сатлере. 
- Казимир, давай начнем нашу беседу традиционно – где родился, где учился, кто родители? Расскажи о себе и своей семье.
- Родился в Польше, в небольшом городке Пшемысель, в семье польки и афганца. Мама и папа познакомились в Ялте, где мама - весьма свободная и самостоятельная девушка, рано покинувшая семью ради независимой жизни и борьбы с трудностями, работала в центральном универмаге - отличница учебы в советском торговом училище…
Папа - сын афганских гор, пуштун по-национальности, словно молодой адмирал Ушаков, с детства мечтал о море. Победившая очередная социалистическая революция и интернациональная «поддержка» СССР помогла ему попасть в Ялтинское мореходное училище. Так Ильхан Зуль-Сатлыр попал в Ялту, где и познакомился в магазине с молодой девушкой Валентиной Карлежинской… Моей мамой.
Напор и натиск отца мама выдерживала стоически, словно хорошо и грамотно укрепленная крепость. Были и побитые мамины поклонники, и папе неединожды доставалось. Страдали от папы и центральные клумбы, периодически превращаясь в шикарные букеты цветов. И святая святых - проходная общежития – героически бралась штурмом или более изощренными хитростями – например, скалолазанием на второй этаж.
Мама сдалась. Сдалась на милость невысокого, носатого, черноглазого, похожего на очень агрессивного воробья афганца и он её окружил ореолом нежности и ревности. Одним словом, от безумной любви родилось сумасшедшее дитя, эдакий замысловато-экзотический плод жарких чувств.
- А имя? Кто тебе его дал, мама? Значит, в тебе победили польские корни?
- На самом деле, спор по поводу имени носил жестокий и затяжной характер. Папа и представить не мог, что есть шансы рождения девочки. Его уверенность в том, что первенец будет мальчиком была настолько непоколебима, как и то, что он будет мусульманином с красивым именем Джамал.
Мама безапелляционно заявляла, что отец будет выбирать религию и имя ребенку только тогда, когда он сам его родит. И, если уж суждено будет родиться мальчику, то, конечно, звать его будут Явлен, а если вдруг девочка – то Валерия. Примирила всех бабушка. Оказалось, что Казимир – это польский вариант афганского имени Касим. Или, наоборот, Касим - это вариант польского Казимира. С детства родители меня так и называли – каждый по своему.
Сюрприз был в другом. В том, что родился сероглазый и светлокожий малыш, и это больше всего привело папу в шок. Если бы не большой нос с горбинкой, мама имела бы очень бледный вид. Она уверяла отца в силе польской крови и законов генетики, а нос младенец горделиво предоставил папе в качестве доказательства маминой верности. Спустя много лет последнее напоминание об афганских кровях - чудный нос с горбинкой - было безжалостно удалено пластическими хирургами.
Смесь крови, взглядов, мировозрений, наций и религий привело к тому, что я с легкостью стал воспринимать новые места, культуры и людей в целом. Я во всем ищу сперва хорошие стороны, а уж, если жизнь сталкивает с какой-нибудь дрянью (дождь, головная боль или плохой человек), то я стараюсь отнестись к этому с юмором. Таблетки от головной боли уже изобретены, и зонтики от дождя тоже, а вот, к сожалению, от плохих людей нет ни того, ни другого.
- Наверняка в жизни были учителя, благодаря которым ты формировался как личность? Расскажи об этом.
- Лучшим учителем была сама жизнь, пожалуй. Я довольно рано стал самостоятельным - уходил из дома, подрабатывал грузчиком, торговал на рынке, был подмастерьем на стройке и т.д. Было много профессий. Я стоял за стойкой бара и разделывал рыбу во время путины, подметал улицы и работал в казино…Ни одной из своих работ я не стыжусь, а даже наоборот. Еще учился в университете, имею специальность – историк-социолог. Также осваивал специальность инженера-конструктора летательных аппаратов легче воздуха – дирижаблей. Служил мед братом в Международной миссии Красного креста. Так жили, учились и работали многие ребята нашего времени. Да и сейчас времена не сильно изменились в этом плане, разве, что возможностей подработать, стало больше.
Тогда я впервые узнал сцену. И вдруг понял, что работа может приносить и деньги, и душевное успокоение, и эмоциональную встряску, и творческую реализацию… Я захотел этим жить.
- Тогда же и начался твой путь к танцу? Как это было? 
- Да, я серьезно задумался о танце, как о профессии. Все началось со стриптиза… Правда, с творческим подходом…Тогда, с десяток лет назад, стриптизеры пытались вывести стрип на уровень искусства, создавали образы, шили дорогущие костюмы, работали с хореографами, чтобы сделать яркую постановку. Вкладывали в свою работу не только тело, но и душу.
Сейчас все стало проще, нахлынули девочки-мальчики, танцующие в том, в чем ходят на улице. Зачастую танец используется как ширма для проституции. Одним словом, за 20 баксов станцевали, за 30 - предоставили другие услуги.
Я ушел от этого, хотя на стрип-сцене и сейчас появляются яркие звезды, которые привлекают внимание именно красивым стрип-танцем и служат укором той братии, которая лезет в стрип ради легких денег, тусовки и бесплатного прохода в клуб.
Я остановился и окинул взглядом пространство вокруг себя в поисках незанятой ниши. А может быть, наконец-то, прислушался к своей душе, к древним афганским кровям, которые беспрестанно во мне бродят и по сей день. Сложность была в том, что тогда о танце живота, беллиденсе, ориентале не знали не только на Дальнем Востоке. Первые ласточки только-только начали появляться в Москве. 
Я учился методом проб, ошибок и угадывания. Я шел в темноте на таинственный зов чего-то для меня неизвестного и очень притягательного. Проглядывал собственные видеозаписи, нещадно критиковал себя и медленно прорастал. Я формировал то, что стояло в отдельном углу потаенной комнаты моей души. Мой танец, мой Восток.
- Не проще было бы тогда уехать в Москву? Подучился бы и нашел единомышленников. Сейчас бы был российской мега star. Что помешало пойти простым путем?
Причина банальна – любовь. Я умчался в Киев, чтобы быть с человеком, который подарил мне свою любовь. Когда мы были вместе, я воспринимал все как должное. Стоило расстаться на минуту, чтобы понять, что это и есть то всепоглощающее чувство, когда ни дышать, ни спать, ни даже жить ты не хочешь… без любимого человека. По сути ради любви мы живем, творим и умираем. Я бросил все, с одним рюкзаком за плечами уехал в Киев, не думая о том, как жить дальше. Я жил любовью и сердцем. Но ничто не вечно под луной… И наша семейная лодка тривиально разбилась о быт.
Сейчас я уверен в том, что моя жизнь не прошла даром потому, что я познал это великое чувство. Не каждому такое дается.
- Так вот откуда мифы о детях. Или ты действительно имеешь двух замечательных деток?
- Нет, мыслей о детях и быть не могло. Обычные журналистские домыслы или просто слухи. Дети – это очень ответственно для меня. И здесь фраза из Экзюпери – «мы в ответственности за тех кого приручаем» - мой жизненный принцип. Фраза Тараса Бульбы «Я тебя породил - я тебя и убью» вообще неприемлемо-чудовищна!!!
- Поэтому ты не занимаешься преподаванием?
- И поэтому тоже. Я считаю, что не достиг такого совершенства в танце, чтоб учить других. Быть просто инструктором не для меня. И заниматься профанацией танца, выуживая у людей деньги, я не хочу. Если уж мне будет суждено освоить эту стезю, я хочу быть настоящим Учителем. Пока в себе таких сил я не чувствую.
Зато сам с удовольствием учусь, периодически посещаю занятия замечательных девушек-танцовщиц Оли и Лены Патриных, руководителей школы восточного танца «Эльба». Мне нравится такой искренний, открытый обмен опытом и знаниями, и, вообще, в танцевальном мире я предпочитаю дружить, создавать творческие сообщества и воплощать в жизнь безумные танцевальные идеи с единомышленниками. Я – за Эксперимент и Симбиоз. Кстати, и звучат эти слова красиво.
- В Киев ты приехал уже как сформировавшийся танцор? С именем и репертуаром?
- Это не совсем так. Тогда я только начал чувствовал, что танец – это моя страсть навсегда. Я уже говорил, что в определенный период жизни, я, как утопающий, схватился за соломинку – за танец - потом выстроил плот… Сейчас танец – это мой корабль в бурном жизненном пространстве. И пока причала, чтоб сойти на берег и бросить свое детище, я не вижу. Мне нравится совершенствовать каждое движение, оттачивать жест, мимику, постоянно менять рисунок одного и того же танца. Например, мой нынешний «Вавилонец», намного симпатичнее, чем был год назад. Знаю, что ту же адаптацию пройдет «Парфянец», мой новый танец с огненными тростями прежде, чем я почувствую, что это уже абсолютно законченная композиция. Танцы - вот мои настоящие дети, которых я пестую и лелею.
- Такие непривычные названия танцев. Совсем не сладко-восточные. Почему? Многие могут это не понять и не принять. Хочешь таким образом выделиться?
- Я как-то и не думал, что мне нужно выделяться. Уж, по крайней мере, не географическими терминами. Я не танцую классический беллиденс в чистом виде. Для меня Восток, прежде всего, мистика, до конца не прочитанная книга, прикосновение к древности со своими мифами и легендами. Буйство красок и запахов, позолота и дрожащие тени масляных светильников, шипение змеи и пронзительный стон струны, прозрачные вуали, за которыми сокрыты от посторонних глаз грусть и ярость, порочность и сладострастие, истина и забвение…
Для меня Восток – это совсем не сладость. Здесь пусть блистают наши замечательные, самые красивые в мире, танцовщицы. Мне же хочется показать другой непознанный Восток… И если после моего танца хоть один человек заинтересуется Вавилоном или Парфией, моя миссия как историка по образованию будет выполнена, историю тоже можно учить благодаря танцу. 
- У тебя своеобразное видение Востока. Я так понимаю и беллиденса в целом. Что же тогда танцуешь ты, каков твой стиль танца?
- Мой стиль определить сложно. Я сам не могу это сделать. Скорее всего, потому, что он заложен изначально в мою кровь, в мою душу, в мое тело. Это стиль, в котором загадочным образом переплетаются сладострастно-порочная мистика и раззолоченность Вавилона с огненно-бесшабашной яростью и безудержным весельем Гиндукуша и Кафиристана. Кровь отца моего, бурля как в котле, заставляет меня танцевать, а кровь матери подсказывает как донести это обжигающее блюдо до европейской публики. И если публика кушает, значит, это вкусно.
- Знаешь, существует мнение, что в шоу-беллиденс идут те, кто не умеет или не хочет танцевать классику потому, что она сложнее, требует мастерства. Что скажешь по этому поводу?
- Конечно, кто-то из профи может фыркнуть, что я танцую не правильно (не так держу руки, корпус и т.д.), я искренне с этим соглашусь. В понимании их стиля я – отклонение от нормы. Наверное, потому что не танцую именно так, как они. В их зашоренном понимании беллиденс, палка, торчащая в одном направлении. Для меня же – это дерево, корнями уходящее глубоко в землю, а ветвями – в небо. И в стороны. Каждая ветвь приносит разные плоды. Я - одна из сотен этих ветвей. Из палок же делают заборы.
Я уважаю таких профессионалов, которые не смотрят с кислой миной на тех, кто экспериментирует. И, Слава Богу, есть артисты, кто воспринимает мое искусство и видят во мне танцора, который добивался всего сам и, представьте себе, добился.
Да, беллиденс начинается с классики, как балет начинается со станка, а завод – с гудка. Но и обезьяну можно научить ездить на велосипеде, а вот придумать велосипед, вряд ли она сможет.
И мой ответ злобным критикам – раз уж шоу-беллиденс очень прост, так, почему платят за него гораздо больше, а танцуют в нем совсем не многие. Может зритель слишком переборчив, а может шоу – это то, чему по кассетам не научишься. Должна быть особая энергетика, импульсация и гипнотизм. У меня есть друзья, которые с величайшим мастерством воплощают все это в танце, и я счастлив тем, что я - в этой команде. А, вообще, я всех люблю, в том числе и классиков. За врагов же - молюсь, хоть и очень редко.
- Я знаю, что ты один из самых востребованных беллиденсеров в Украине. У тебя есть не просто поклонники, но и стойкие фаны. Автографы, цветы, фото на память – я сама это видела. А как насчет критики? Твое отношение к ней.
- Очень ценю конструктивную критику. Когда подходит кто-то из зала и по пунктам рассказывает, что удалось, что не очень, могу пожать руку и поблагодарить. Человек серьезно проанализировал мою работу, чего мне часто не хватает. Я то танцую сердцем. Конечно, не побегу все сразу исправлять, долго буду переосмысливать, присматриваться и обязательно сотворю что-то новенькое. Но такой конструктивизм бывает крайне редко, поэтому, наверное, это и ценно. Впрочем, самому критику нужно быть весьма безупречным. Я никогда не посмею выискивать недостатки у агронома потому, что я в сельском хозяйстве просто репа. Профан, критикующий профи, так же нелеп, недопустим как пьяный хирург или толстая балерина.
Критика типа «нравится - не нравится», «хуже кого-то - лучше кого-то», «макияжик слабоват или костюмчик примят» меня давно уже не возбуждает. Всем понравиться невозможно и, на мой взгляд, не нужно. Могу улыбнуться, подумав, что у этого человечка еще долгая дорога в дюнах в плане познания себя, доброго пути!
- Часто критика является выражением скрытой зависти. А ты часто завидуешь кому-нибудь? Как борешься с этим?
- В плане зависти, я встречал, как правило, два типа людей. Одни обращают зависть в буйную агрессию или злобное шипение, все зависит от темперамента человека. И всю свою энергию направляют на то, чтоб уничтожить объект «страсти». Отсюда, собственно безапелляционная тупая и часто пустая критика.
Другие воспринимают зависть как топливо для собственного горения. Этот адреналин в крови помогает вырваться из повседневности, возбудить и подхлестнуть свои эмоции, расщикатать собственную фантазию.
В этом смысле я очень меркантильный. За чем мне использовать зависть как возбудительный импульс на кого-то другого? Я выжму из этого все для себя, любимого. Я – нормальный человек и ничто человеческое мне не чуждо. И с завистью не борюсь, а просто использую ее в нужных для себя целях – например, как средство против собственной лени.
- Хочу задать вопрос из разряда «жаренных». Не возражаешь? Думаю, тебе часто его задавали. Существует мнение, что многие великие танцоры обязательно должны быть нетрадиционной ориентации. Как у тебя с этим?
- Наверное, я тебя удивлю, но ты первая меня об этом спрашиваешь. Я часто общаюсь с журналистами, но они обходят такие вопросы стороной. Больше интересует мой питон и его образ жизни – сколько раз я его кормлю, как он спит или ходит по нужде.
Могу сказать, что не только великие танцоры могут быть геями. Cтоит только почитать известную книгу «Сто великих геев» и понять, что вид деятельности тут ни причем. Сейчас это весьма доступно как Интернет, микроволновки и порнушка в киосках «Союзпечати».
Скорее всего тут дело в публичности. Публичные люди всегда на виду. Для кого-то из них сексуальная ориентация это их суть, их природа, Богом данная. Они оберегают свою жизнь и реализуют себя в творчестве. Другие же зациклены на эпатаже, где все средства хороши. Все это скорее зависит от духовной чистоплотности. Например, глядя на Венеру Милосскую, одни видят гениальность скульптора, воплотившего в камне красоту женского тела, другие – каменные сиськи.
Я не стараюсь относить себя к геям в целях создания оригинальной фишки для промоушена, а вот стать великим танцором современности в своем виде искусства было бы вовсе неплохо. Иначе, за чем выходить на сцену.
- О каких творческих проектах мог бы рассказать своим почитателям?
- В августе снялся в клипе российской группы «Банд”Эрос» на песню «Такая красивая жизнь». Вот недавно увидел клип. Вообщем-то, понравилось. Мы с Ярабилтнером Мукахилем (имя моего питона) получились великолепно. Особенно он.
Совсем недавно пригласили на передачу «Шоу с Оксаной Марченко». Пришлось пожертвовать другом, Оксана с «удовольствием» примерила моего питона. Очень понравилась бесстрашная Ирина Билык, здесь симпатия была взаимная, впрочем мой питон не сможет проползти мимо красивой женщины.
Такие проекты довольно часто встречаются в жизни артистов и я здесь не исключение.
- В заключение обычно принято спрашивать – какая сейчас у тебя настольная книга? Чем увлекаешься по мимо танца?
- Честное слово, уже второй по счету оригинальный вопрос с твоей стороны. У меня их не одна. Сейчас дочитываю Станислава Сюдери «Правда и вымысел о черной магии». Эта тема вызывает долгий и стабильный интерес.
Также листаю книгу «Дирижабли на войне», интересная вещь, но технически не совершенная, не полная, что заставляет меня задуматься о написании в будущем книги, посвященной становлению и развитию военного и гражданского воздухоплавания. Эта тема, пожалуй, единственная, которая может отвлечь меня от танца.
Если нечего читать или скучно – перечитываю любимые книги В. Пикуля, С. Яна, Я. Вайса.
Осилил книгу Майкла Кроутна «Техника и системы гипноза. Принцип контроля». Всосал информацию как губка. Теперь перевариваю. Думаю, что в ближайшее время эта книга будет долгое время моей настольной и перечитываться неоднократно, очень понравилась.
Люблю поэзию – Гумилев, Гипиус, О. Хаяма, Низами, Баринову.
Я люблю читать. У меня сформировавшиеся литературные вкусы, что помогает мне заполнить некоторые пространства моей многоэтажной души, в глубины которой я никого не впускаю и сам без фонарика не хожу.
